Судя по этнической схожести с теми ребятками, которых мы встречали в аэропорту ночью, когда прибыли чемоданы с товаром, это наверняка те самые хозяева наркоты, что осталась в доме среди трупов в ту злополучную ночь.

Вопрос первый, но не последний: почему они уверены, что я знаю, где наркотики? А второй: что делает с ними в сцепке офицер из конторы? Это ведь не просто плохо, это архипогано, товарищи! Я всё ещё пытался хорохориться, хотя без своих козырей мог ожидать лишь печального финала. И судя по настрою смугляшей, помучиться-таки перед смертью придётся.

Пока я не почувствовал возвращения своих способностей даже на малую долю. Поганец Мостовой вколол мне какую-то дрянь: то ли миорелаксант, то ли сильный транквилизатор, затормозивший не только сознание, но и, какая досада, приостановил способности анавра. Насобачились они там в комитете со спецсредствами, блин! Неожиданный и неприятный эффект.

Так, ничего больше не остаётся, кроме как тянуть время, а для начала попытаться выяснить, почему меня считают крайним, возможно, в этом кроется хиленький шанс вырулить ситуацию в мою пользу.

Хорошо хоть волосан не оставил никакой идиотской надежды на хороший исход. Честный чел. Сказал «умрёшь», и точка. Уважаю. Поэтому при случае отвечу ему той же монетой.

Снова придётся убивать? Может, и нет — меня грохнут раньше, не оставив никакой надежды на поиск Демиурга. А если даже и придётся — куда я денусь?

Ни о какой пощаде здесь, как и в случае с предателями-охранниками речи быть не могло. Группа, что сейчас засветилась передо мной, наркоторговцы. А в этом бизнесе, если даже отбросить обывательские штампы, продолжительность жизни среди представителей криминального мира самая короткая.

Жрут друг дружку — куда тем паукам из банки! Деньги на кону не мереные, к тому же сейчас время передела рынка и как там его «сращивания представителей правоохранительных органов с преступностью». Много молодых, дерзких и голодных. А также опытных, усталых и обиженных. Похоже, Мостовой, тот ещё оборотень в погонах. Вот вам и объяснение отсутствия ордера, и удостоверения старого образца, и прочих второстепенных признаков. Кстати, вот и он. Лёгок на помине.

— Луговой, надеюсь, у тебя было время сообразить, в какое положение ты попал, парень? — аккуратно подвернув полы плаща, майор присел напротив меня, участливо заглядывая в лицо.

— Не так чтобы очень, товарищ майор, но всё-таки парочка вопросов у меня к вам образовалась.

— Я сделал тебе инъекцию спецпрепаратом, который обездвиживает и приводит к потере чувствительности тела ниже шеи. Его действие продлится всего около часа. Осталось половина времени. Но их надо ещё прожить. Ты же сообразительный парень, — он по-отечески улыбнулся и потрепал меня по волосам, — расскажи дяде Абдулмаджиду, — он кивнул на волосана, — куда дел чемоданы с товаром, и я постараюсь уговорить их, чтобы тебя оставили в живых. Эти люди мне серьёзно обязаны. Ну?

— Да откуда вы все взяли, что товар у меня?! Я лишь помогал довезти его до дома хозяина. А потом, даже не получив расчёт…

— Луговой заткнись! — Мостовой устало провёл рукой по лицу. Интересно, неужели продажного комитетчика гложет совесть? Нет, конечно. Похоже, его что-то напрягает, а ситуация не способствует нервному расслаблению, — поверь, если не начнёшь говорить, то с момента возвращения чувствительности с тобой могу начать делать очень неприятные вещи. Ты даже не представляешь, студент, что это за люди. Вся их короткая жизнь — товар, афгано-таджикские граница, выживание, выживание и ещё раз выживание. Короче, чего я тебе разжёвываю? Этим гаврикам тебя выпотрошить проще, чем барана. Это ты мне там, в ресторане, мог петь про своё «ни при чём» и прочую лапшу… Я так тебе скажу. Твой подельничек Орлинду сейчас во-он в той машине. Люди Абдулмаджида взяли его в аэропорту Ленинграда по моей оперативной наводке: связи в комитете, слава Богу, у меня ещё остались. Да к тому же жаден оказался африканец не в меру. Сам понимаешь, поработали с ним не спеша и обстоятельно. Он пока жив. Пел, как соловей: выдал схрон, где помимо денег оказалось несколько пачек с товаром. В остальном стрелки на тебя переводит… — майор замолчал, давая мне осмыслить информацию.

Красиво поёт начальник. Профессионал, мля. Добрый такой, внимательный. Прям, отец родной. Опять же, отмазать перед бандитами пообещал.

Интересно, неужели вся эта туфта рассчитана на менталитет студента-второкурсника, пусть и отслужившего срочную? Или он моё личное дело даже пролистать не удосужился? Да и откуда ему знать, что в теле молодого парня сейчас человек с опытом не одной войны и плена, к тому же прекрасно знающий цену подобным обещаниям?

Получается, сдал меня Орлинду с потрохами. Печально. Хлипковат оказался коммунист с чёрного континента. Ну это ладно. И ведь, с-сука, не поленился задержаться и прихватить наркоту из дома хозяина! Надеется выжить и реализовать остатки? Наивный… И правда, жаден не в меру, как заметил гэбэшник.

Что ж, для меня это не новость. Но ведь он ещё и дебил к тому же. Наркоторговля — это не фарца. Здесь на дурика не попрёшь. Все ходы, выходы и кормушки расписаны. Он что, понадеялся пристроить товар, когда всё поутихнет? Идиота кусок…

Но имеем то, что имеем. Видимо, под пытками он решил выгадать себе пару-тройку дней жизни за мой счёт. Ну да…не Нельсон Мандела, ничего не попишешь. Факт есть факт: если я буду играть в несознанку, меня очень скоро начнут потрошить по-взрослому. Хотя эти ребятки по-любому будут потрошить. Из любви к традициям. Зверьки.

Я не знаю, сколько сможет выдержать тело анавра, пока опыта стойкости под пытками мне получить не довелось. А вот сколько выдержит сознание? Вопрос… Значит, следует сыграть обосравшегося студентика и идти на сотрудничество. К тому же особенно и играть не придётся. Очень важно выиграть время…время, чёрт его подери! Мне бы только дотянуть до возвращения способностей, а уж из рапида я покажу этим духам и продажному комитетчику путь за кромку. Только бы продержаться!

— Товарищ, майор… — мне даже не пришлось специально напрягать связки, голос и так дрожал от напряжения, да и диафрагма в полупарализованном теле не давала нормально вздохнуть, а уж говорить и подавно, — я всё расскажу, только этим, — я кивнул на наблюдающих за нами наркоторговцев, — меня не отдавайте.

— Если расскажешь — вытащу. Слово! — не моргнув тут же солгал Мостовой. Ишь, словно гончая, стойку сделал!

— Я действительно не брал товар. Вернее, мы взяли его с Орлинду вместе. Но себе я взял только деньги, рубли. Валюту взял африканец. Отдарился товаром. Шмотки, видик, телевизор цветной. Остальное же в чемоданах мы спрятали рядом с гаражом там же во дворе у хозяина. Я клянусь! Черномазый просто крышей поехал, меня оговаривает. Или спятил от жадности. Я не знаю уж, чего эти с ним делали, но жить захочешь — не так раскорячишься. Мне врать теперь ни к чему. Ну зачем мне наркота? Подумайте сами, как и кому я её продам? Деньги — да. На рубли погулял знатно, побрякушек девкам накупил. Так практически всё ж и потратил. На валюту тачку себе заказал у перегонщиков, в конце января придёт — напишу расписку-доверенность, заберёте. Вы же совсем недавно в ресторане сами сказали. На жизнь, шмотки и прочее… — блин, жаль, я не умею по желанию пускать слезу. Играю тут перед бывшим сатрапом режима обоссавшегося фраера, а изнутри всё время так и распирает желание расхохотаться. Цирк с конями!

— Рыжьё, машина…можно было самому догадаться. Так, объяснить, где чемоданы, сможешь?

— Там не так просто. Мог бы нарисовать, мы ж зарывали их…ночь была, спешили опять же. У меня сейчас пальцы не двигаются. А на словах — могу неправильно что-то сказать, вы ж меня сами и…

— Не киксуй. Паралич скоро пройдёт. Ты сейчас на адреналине, препарат быстрее метаболизируется. Молодой, здоровый, может, и быстрее...

— Э, начальник, хватит с ним возиться! — неожиданно прервал наш разговор Абдулмаджид, с неприкрытой неприязнью глядя в затылок майору, — сейчас гяур быстро всё вспомнит и, если надо, сам зыком в пыли нарисует, где товар с чёрным зарыли. Юнус — корд!